Её не учреждали коммунисты. Запад её не упразднил. Взломав скорлупу СССР, она разрослась на полмира.

Возникла же, полагаю, в начале 1960-х,  после смерти вождя, но еще во времена могущества СССР, вместе с распространением  диссидентства, имевшего смутной целью разнести свой дом в прах. Когда же несокрушимый СССР в момент и довольно позорно рассыпался, его 17-я республика продолжала жить в миллионах сознаний, причем географически значительно расширилась, поскольку распался обруч, стягивавший ее.

Десятки лет заполняя собой все государство, 17-я республика не имела ментальной принадлежности ни к нему самому, упорно строившему утопию, ни к одной из его официальных шестнадцати республик, делавших вид, что исполняют предначертания. 17-я существовала сама по себе, грибницей пронизывая все города и веси, все социальные этажи двухсотпятидесятимиллионного народа.

Имела собственное население. Это были люди, которые в семьях могли говорить на ста двадцати языках, но если не были русскими по рождению, то хорошо владели и русским. Никто никому его не навязывал, но без русского жители 17-й республики не смогли бы понимать носителей остальных ста девятнадцати языков. Без русского языка для них оставались бы закрыты фундаментальные науки, современная техника, тяжелая промышленность, медицина, армия, банки и другие госучреждения. Еще один признак — где бы ни проживали эти люди, где бы ни служили, они никак и ни в каких ситуациях не отождествляли себя с административными единицами СССР, только со страной в целом. Ее они называли просто — Союз, что было для них столь же естественно, как денежную единицу называть рублем. Хотя на купюрах можно было прочесть еще пятнадцать наименований.

Для граждан 17-й республики история страны начиналась не с победой в 1917-м самого передового учения, как их учили в школах. И даже не в XIX веке, когда это учение родилось в Европе, как их учили в вузах. История именно их страны начиналась в правление Императрицы  Екатерины Второй Алексеевны, когда урожденная Софья фон Анхальт-Цербст выявляла и укрепляла границы Российской Империи, одновременно с этим вводя Россию своими реформами в ряд великих европейских держав.

Едва ли не в тех же границах они так и жили по паспортам болотного цвета, под бездарным правлением безродных членов Политбюро, равно чуждого и безразличного всем народностям бывшей России.

ИнорОссия

Когда я жил в Ташкенте, узбеков называли титульным населением. А титульное население всех нетитульных, кому узбекский язык не был родным, называло урусами, то есть русскими.

Сами же себя русские-урусы ревностно делили на оренбургских казаков, эвакуированных евреев, спасшихся от геноцида армян, антифашистов-греков, заблудившихся в войне поляков и прочие этносы переселенцев в город хлебный. Дед одного из моих друзей, русского по паспорту, был швед.

В Германии та же история — русскими зовут всех въехавших из бывшего СССР, от немцев Поволжья до чеченцев. В Израиле, в Штатах, в Австралии, в Канаде, далее по глобусу везде, ровно то же самое. Если хотя бы дома говоришь по-русски, ты для титульного населения русский. Точка.

Инороссы, иначе не скажешь. Ибо хотим не хотим, а продолжаем частью существа жить в ИнорОссии. В некоей странной, вроде и несуществующей уже, самими полузабытой, нерусской России, которую влечем с собой переездами через все пределы, подобно ветхим грамотам и метрикам, альбомам с серыми, изумленными, давно перемершими родственниками. Но это «вроде» ничего не стоит, потому что именно эта, русскоязычная часть нашего существа оказывается самой устойчивой в нас, поддерживает нас во всех передрягах, стальными скрепами стягивает наши семьи.

Сначала с нами, затем уже и сами, живут оседло или далее перебираются из страны в страну наши дети. И пусть они считают себя уже французами, израильтянами, немцами, американцами. Но все равно — и они инороссы тоже, это рано или поздно проявляется в них неизбежно.

За четверть века ИнорОссия стала едва ли не всепланетной. Но, как была в свое время в титульных окраинах, так и остается на всех материках сплетенной личными связями с коренной Россией, вгрызшейся сейчас в остатки своих исторических земель.

В это сплетение явного с невидимым и разрослась Семнадцатая республика, бывший Союз.